Мне таки выдали обещанную медаль за тот эпизод на стадионе Лужники — Чурбанов расстарался. Называлась эта медаль «За отвагу на пожаре»… более соответствующей теме не нашли. Ну не «За отвагу» же в самом деле выдавать за такое дело, не война. И «Трудовая доблесть» тоже мимо. Мне лично она понравилась, из чистого серебра, на одной стороне топор и разводной ключ, а на обороте бравый пожарный с ребенком на руках… детей я вообще-то не спасал, но если приравнять к ним 16−17-летних фанатов, то в принципе соответствует моим похождениям на матче Спартак-Хаарлем.

Что еще? Персональный компьютер, да… вот на этом направлении меня ждал откровенный провал — не заинтересовала эта тема никого ни во власти, ни в научно-производственных кругах. Так что фирма IBM беспрепятственно обошла меня на крутом повороте, да и ладно — некоторый процент неудач неизбежен в любом деле. Это ведь только в плохих книгах герои, не сморгнув, ломятся к своей цели и не встречают при этом ни единого препятствия, верно?

Как я на Кубе очутился, тоже достаточно интересная история. В нашей элитной поликлинике на Мичуринском, как вы наверно помните, у меня ничего страшного не нашли, но тот небольшой порок сердца, что диагностировал товарищ Молотов, все же требовал некоторых юстировочных процедур, кои, как я узнал, подсуетившись, отлично исполняли именно в этом центре имени Сиро Гарсия, в городе Гавана, республика Куба. Если положить руку на сердце, с пороком оно или без, неважно, то особой необходимости лететь сюда у меня не имелось, но товарищ Цуканов, жена которого окончательно поправилась не без моего вмешательства, вошел в положение и выдал высокое разрешение на это. Вместе с дипломатическим паспортом и двумя тысячами кубинских песо. Ну а я прибавил к ним еще немножко нажитого непосильным трудом.

И про Джуну Ювашевну, наконец, два слова. Я с ней еще встретился, и даже не один раз… между делом поинтересовался, зачем она меня тогда так напугала. И знаете, что она ответила? Ни за что не угадаете — а ты, сказала, мне понравился, хотела, чтоб приходил почаще, тогда бы я тебя вылечила… Вот и пойми ты сердце женщины, тем более такой непростой, как Джуна. К слову — жену Цуканова она тоже пыталась вылечить и даже небольших успехов в этом достигла, но в 82-м случился неожиданный рецидив, тут она ничего поделать уже не смогла… а я смог.

Вот так я просидел на полене от пальмового дерева битых три часа, пока не начали сгущаться сумерки. А тут и Хуан-Антонио из своей хижины вылез.

— Давай еще четыреста баксов, — без обиняков заявил он, — и поехали. До Мексики всю ночь добираться придется.

Я отсчитал ему требуемое и покорно отправился вслед за ним к деревянным мосткам, где был причален вполне современного вида катер с мощным мотором сзади и рулевым управлением спереди. Не надо то есть было сидеть на корме и рулить с помощью приделанного к мотору рычага… как у нас на Волге управляли разными механизмами типа Вихрь или Ветерок. У Хуана-Антонио был мотор производства славной японской фирмы Судзуки.

— Откуда у тебя такое богатство? — не смог я удержаться от вопроса, указывая на Судзуки.

— Места знаю, — проворчал Хуан, — садись и помалкивай.

Я вздохнул и выполнил его распоряжение — впереди было только одно сиденье для водителя, а за ним два ряда по три кресла, вот в одно из них я и опустился.

— Ты плавать умеешь? — спросил он, запустив уже мотор для прогрева.

— Конечно, — ответил я, — кандидат в мастера спорта по брассу.

— Бьен, — одобрительно ответил он, — если вдруг будем уходить от пограничников, может пригодиться. Документы заверни как следует, чтоб не испортились.

На борту у него оказалась машинка для запечатывания денежных купюр — он показал мне, как она работает, и я быстро заклеил в пленку свой паспорт… свои паспорта то есть, советский я тоже сохранил на всякий пожарный случай.

— Да поможет нам Святая Мария, — размашисто перекрестился он, и мы стартовали в нелегкое и полное опасностей путешествие к берегам Юкатана…

— А что, — спросил я чисто для справки, — пограничники часто этот район патрулируют?

— По-разному, — угрюмо ответил Хуан-Антонио, — могут и два раза в день прочесать, а то и неделю их не видно. У нас тут не Флоридский пролив, это через него каждый божий день кто-то пытается в Америку сбежать, а здесь куда бежать-то… в Мексике почти такая же жизнь, как у нас.

— Ясно, — отозвался я, перекрикивая шум мотора, — сколько до того берега-то идти будем?

— Если ветер не поднимется, то часа четыре, — ответил он.

— А если поднимется?

— Тогда от пресвятой девы Марии все будет зависеть — поможет или нет…

— Ну будем надеяться, что у Марии хорошее настроение будет, — буркнул я и стал глядеть на воду, больше тут не на что смотреть было…

Ветерок задувал, конечно, откуда-то справа, но пока был достаточно терпимым — барашки по верху волн пока не образовывались. Это я откуда-то из долговременной памяти вытащил классификацию волнения на морях-океанах… всего там градация из десяти баллов кажется насчитывалась. Так вот, образование барашков на верхушках волн означало, что волнение переходит из слабого в умеренное, а высота волн превысила один метр… в английской транскрипции это называется moderate.

Так вот — барашков в первые полчаса нашего путешествия не было видно, зато потом они появились, причем очень отчетливые. Видно их было, невзирая на сгущающиеся сумерки.

— Шторм начинается? — спроси я у Хуана-Антонио.

— Это разве шторм, — сплюнул он за борт сквозь зубы, — не видел ты штормов, парень.

Вот и поговорили, подумал я, отворачиваясь в сторону. Хотя мы вообще-то в тропиках плыли, но как-то ощутимо стало холодать, скоро у меня натурально застучали зубы. Кубинец, видя мое состояние, достал откуда-то снизу большую бутылку Хавана-Клаб и протянул ее мне со словами:

— Выпей пару глотков, должно помочь.

Я не заставил себя долго уговаривать, свинтил крышку с бутылки и основательно приложился — тут уже не пара глотков вышла, а все пять-шесть. Потом протянул ее обратно, Хуан-Антонио тоже отхлебнул, но гораздо меньше моего. А тем временем прошел уже целый час, даже больше — ветер все усиливался, я даже предложил ему повернуть назад, раз такое дело.

— Нет, — подумав, ответил кубинец, — поворачивать назад это нехорошая примета. Почти половину пути прошли, двигаем дальше…

Ладно еще, что обещанных пограничников нет и не предвидится, подумал я, в такую шальную погоду они вряд ли полезут тут что-либо патрулировать. Но, как говорится, накаркал — буквально через минуту после этой моей мысли откуда-то справа взял и загорелся мощный прожектор, причем его луч начал методично обшаривать окрестности.

— Это пограничники? — крикнул я в ухо Хуану-Антонио.

— Кто же еще, — он вторично сплюнул за борт, — самые они. Если зацепятся, мало не покажется. Давай так сделаем…

И он тут же заглушил мотор, потом вытащил откуда-то с кормы сверток, в котором просматривалась какая-то сетка, и начал его разворачивать.

— Помогай, — крикнул он мне, и я начал помогать.

Мы шустро развернули это дело — оказалось оно маскировочной сетью с морским уклоном, не зеленая и не серо-белая, а с голубоватыми такими наклейками.

— Накидываем сверху, — скомандовал кубинец, — ты на корме ее держи, а я на нос пойду.

Я так и сделал, хотя ветер пытался вырвать все это добро у меня из рук.

— Завязывай края за швартовы, — крикнул мне он, и я честно попытался найти на катере эти швартовы… получилось не сразу, но завязал, с обоих концов. Хуан то же самое очевидно сделал на носу, после чего мы встретились посередине.

— Теперь ложись на дно и лежи там тихо, — продолжил командовать он, — авось пронесет.

И ведь пронесло… через полчаса примерно прожектор погас, тогда мы поднялись, и Хуан опять завел мотор.

— А если бы они нас поймали — тогда что? — решил поинтересоваться я.

— До десяти лет тюрьмы, — угрюмо ответил он, — но вообще-то по максимуму они редко дают… скорее всего катер конфисковали бы и дело с концом.