Я внимательно посмотрел на его каменную рожу и решил не лезть в бутылку.

— Туристические у меня цели, какие же еще… посмотреть на вашу замечательную страну, искупаться в замечательном Филиппинском море, выпить замечательные филиппинские напитки. Больше никаких.

— А у нас другие сведения, — усмехнулся он, — смотри, какая фотография интересная.

И он протянул мне листочек с размытым, но все же читаемым рисунком — там был изображен я, марширующий по двору какого-то заведения в сопровождении двух полицейских.

— На самом деле ты разыскиваешься по обвинению в целом ряде преступлений, — продолжил он с волчьей ухмылкой, — все перечислять не буду, хватит покушения на жизнь сотрудников правоохранительных органов. У нас за это вплоть до высшей меры полагается.

— Подделка, — попытался поспорить я, — грубая причем. Когда снимок-то сделан?

Они посмотрели друг на друга, и старший продолжил, добавив, впрочем, в голос небольшую толику уважения.

— Три дня назад он сделан, в городе Ла Тринидад.

— Три дня назад я был в городе Канкуне, Мексиканский Союз, у меня куча свидетелей есть. А от Канкуна до этого вашего Тринидада пять тысяч километров.

— А почему ты по-испански не говоришь, если живешь в Испании? — сделал новый заход он.

Глава 20

Эх, Манила

Эх, Манила, жемчужина у моря

— Потому что родители эмигрировали туда из России всего пару лет назад, не успел вжиться, — выдал я им новую порцию вранья, — но понимать почти все понимаю.

— Ну переведи то, что я сейчас скажу, — выдал старший по званию и произнес длинную трескучую фразу на испанском.

Деталей я не понял, но общий смысл уловил.

— Это ты сейчас меня не очень хорошими словами обозвал, — ответил ему я, — а еще добавил про мою семью, тоже нехорошее.

— В общем и целом правильно, — с удивлением отвечал он, — меня, кстати, Мигелем зовут, я лейтенант старшего ранга столичной полиции.

— Очень приятно, — нашел я в себе силы выдавить это, — так мы выяснили все вопросы или еще какие-то остались?

— Остались, — Мигель замялся на секунду, но все же продолжил, — у тебя нет брата-близнеца? Уж очень ты похож на этого разыскиваемого гражданина…

— Сожалею, но нет, — ответил я, — один я у своих родителей, как перст.

— Тогда мы вот как сделаем… — Мигель опять задумался на пару секунд, — мы сейчас все вместе подъедем в главный столичный офис, ты там дашь свои показания на бумаге, а после этого будешь свободен, как птица-альбатрос.

Сравнение с птицей-альбатросом я не очень понял, но акцентировать на нем свое внимание не стал, альбатрос, значит альбатрос, вопросов нет.

— Поехали, — просто ответил я ему, — наручники надевать будете?

— Обойдемся, — буркнул он, и мы все вместе вышли на залитую солнцем улицу недалеко от аэропорта.

Тут был припаркован дряхлый седан компании Шевроле, я сел рядом с водителем, старший сзади, и мы рванули куда-то в центр столицы Республики Филиппины. Ехать пришлось не сказать, чтобы очень долго, но и не две минуты. Движение было довольно напряженным, все же столица какого-никакого государства. Здания по обеим сторонам трассы были на вид вполне приличными, а в совокупности с обильно произрастающими по обочинам пальмами производили вполне приличное впечатление.

Главное управление столичной полиции оказалось очень неплохим зданием с колоннами и пилястрами, выкрашенное в веселый зелененький цвет. Меня завели на второй этажв прокуренный насквозь кабинетик с надписью на входе Инвестигатор сеньор пара касос импортантес (что я перевел, как следователь по особо важным делам). Здесь сидел типичный испаноязычный чиновник с длинными висячими усами, тот самый следователь, видимо.

— Пиши, Педро, — пододвинул он мне листочек А4, после того, как выслушал пояснения Мигеля,- все пиши.

Я и написал без особых подробностей то, что ранее высказал этому самому Мигелю. Они все втроем прочитали написанное, после чего следователь заявил:

— Можешь быть свободен, но с обязательством не отлучаться из пределов столичного региона, вот здесь распишись.

Я с трудом, но понял смысл того, что мне предлагалось подписать — ничего смертельного на листочке не значилось, поэтому я и подмахнул его с чистой совестью.

— Пойдем, — взял меня за плечо Мигель, — я тебя провожу.

Так и мы и вышли на залитую горячим южным солнцем улицу вдвоем.

— Куда дальше пойдешь? — поинтересовался он у меня.

— В отель конечно, — пожал я плечами, — может посоветуешь какой-нибудь приличный и за небольшие деньги?

— Вон на ту улицу иди, — махнул он направо, — там этих отелей полным-полно, все недорогие и приличные.

На этом мы и расстались… но очень далеко мне уйти не удалось — буквально через сотню метров к обочине прижался потертый джип компании Форд, из которого выскочили двое практически одинаковых на лицо джентльменов, один из которых крепко взял меня за локоть, а второй сказал на чистом русском языке:

— Петр Петрович, вам надлежит проехать с нами.

— С вами это с кем? — я в общем и целом понял, кто они, но решил все же расставить точки над ё.

— Мы сотрудники советского посольства, — раскрыл и тут же закрыл он какое-то малиновое удостоверение, — братья Заболотные, он Дмитрий, я Василий.

— Близнецы что ли? — спросил я, чтобы заполнить паузу.

— Точно, — сказал Василий, одновременно подталкивая меня к заднему сиденью джипа, — тут недалеко, за десять минут домчим.

И мы втроем помчались навстречу новым поворотам моей извилистой судьбы…

Но судьба, как видно, оказалась чересчур извилистой, потому что все, что я запомнил из следующих суток моей глупой жизни, это был оскал неприятного на вид товарища с закатанными по локоть рукавами. А в руках у этого товарища поблескивал медицинский шприц с мутной розоватой жидкостью внутри.

Очнулся я в помещении, потолок и одна стена которого состояли из грубо обтесанного камня… гранита, как я предположил. Следом сразу пришла глупая мысль, что природный гранит обычно имеет повышенный радиоактивный фон, а это не слишком хорошо для здоровья. Но моя вторая половина тут же успокоила первую замечанием, что здоровье мне по всей видимости не слишком понадобится в дальнейшей жизни. Хорошо, если до утра доживешь.

А что, сейчас ночь что ли, поинтересовался я у него. Конечно, ответило оно, вон же часы висят, с 24 делениями, сам убедись. Я встал и осмотрелся по сторонам — действительно над входной дверью висели круглые часы в металлическом корпусе и со звездой в центре, которые показывали на данный момент 23 часа и 18 минут.

— Может быть, ты заодно скажешь, куда это я попал… мы то есть с тобой попали? — поинтересовался я.

— Не скажу, — отрезало второе я, — утро настанет, тебе все и так объяснят… нам то есть объяснят.

И оно ушло на дно подсознания, а я же продолжил обследование моего временного узилища… как я сразу заметил, потолок с задней стеной тут были выполнены из грубо отесанного камня. Как в стокгольмском метро, пронеслось у меня в голове, не во всем, конечно, а на паре станций в центре. А вот остальные три стены были выполнены из кирпича, точнее даже не из него, а из так называемых керамблоков — отличие в том, что блоки эти крупнее стандартных кирпичных размеров (не 200×100×50, а 400×200×100, ну или около того) и обычно имеют дырки по центру. Я это хорошо выучил, когда в прошлой жизни отработал два с лишним года на одном кирпичном заводике.

Так, а что еще там имело место быть, кроме керамблоков и гранитного потолка, спросите вы. И я вам отвечу — нары в два этажа, застеленные шерстяными армейскими одеялами, в одном углу и санузел в виде унитаза и умывальника в другом. Наверху двухсотсвечовая лампочка, забранная в решетку. Нормальная такая благоустроенная камера, подумалось еще мне, сиживал я и в менее комфортабельных. И тут из-за правой стенки (если стоять спиной к двери) раздался стук в формате азбуки Морзе — три точки-три тире-три точки, SOS, как я вспомнил некстати.